Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

их долги огромны, их население стремилось обеспечить свое собственное благополучие после тридцати лет подготовки, ведения и восстановления после войны. Франция, Нидерланды и Великобритания столкнулись с серьезной проблемой в Юго-Восточной Азии. Некоторые из их колоний должны были быть отвоеваны, и в 1945 году было далеко не ясно, что они могут быть отвоеваны. У национальных движений появилась возможность заявить о своих претензиях на колониальные государства.

Из войны вышли два государства, более могущественные, чем когда-либо, и каждое из них имело свое собственное видение себя как мировой державы. Победа СССР над Гитлером, казалось, усилила его альтернативу капиталистической империи. Власть коммунистов была официально распространена на большую часть центральной Европы, которая в прошлом несла на себе основное бремя имперской борьбы. Советская версия нового мирового порядка понравилась многим рабочим, политическим организаторам и интеллектуалам в Западной Европе. Будущее коммунизма казалось потенциально еще более перспективным в Китае, Юго-Восточной Азии и других частях колониального мира, где соперничающие империи исчерпали себя.

Соединенные Штаты продемонстрировали дальнобойность своих вооруженных сил и мощь новых военных технологий. Но они также были расположены думать, что в их политическом репертуаре есть более эффективные инструменты, чем колонизация - мобильные вооруженные силы, экономика, с которой коммерческая элита многих стран хотела вести дела, образ жизни, которому, по мнению американцев, другие хотели подражать. Соединенные Штаты еще до войны начали передавать власть филиппинским элитам, эффективно втягивая их в свою орбиту; после войны Соединенные Штаты выполнили свое обещание о независимости. Американская амбивалентность по отношению к колониальной империи окажет влияние на послевоенный мир, но не совсем так, как того желало или планировало правительство.

Британия и Франция, как мы увидим, все еще считали, что их колониальные империи могут получить новую жизнь. В некотором смысле империя была им нужна как никогда: продажа каучука, олова, меди, золота, нефти, какао, кофе и других колониальных товаров давала, возможно, единственную возможность заработать иностранную валюту и отвоевать себе место на мировой арене. Они еще не понимали, что в Юго-Восточной Азии их империи начали рушиться. Вскоре они узнают, что тридцатилетняя война двадцатого века нанесла системе империй гораздо больший ущерб, чем великие межимперские войны предыдущих столетий.

13

.

КОНЕЦ ИМПЕРИИ?

Когда же мир империй перестал существовать? Или не разрушился? Первая мировая война положила конец одним империям и пошатнула другие, но победившие имперские державы смогли подтвердить свою легитимность и присоединить новые территории. К 1930-м годам амбиции строителей империй вновь стали раздирать мир. Вторая мировая война привела к поражению Германии и Японии и ослаблению французской, британской и голландской империй; этот момент можно было бы рассматривать как начало конца. Но лидеры уцелевших империй так не считали. Франция и Британия начали предпринимать усилия по "развитию", чтобы оживить свою экономику и укрепить имперскую легитимность. Внутри империй политические активисты мобилизовались против имперского правления, иногда надеясь создать государства, основанные на национальной воле, иногда пытаясь превратить империю в другой вид наднациональной политики - федерацию, союз или конфедерацию. Для некоторых целью была мировая революция, превращающая освобождение "народов" в освобождение "людей" в новом международном порядке. Большинство политических лидеров в 1945 году чувствовали, что мир меняется, но лишь немногие могли понять, в каком направлении пойдут перемены.

Середина двадцатого века не была самодвижущимся движением от империи к национальному государству. Идеи и практики многоуровневого суверенитета и различной степени самоуправления в рамках всеобъемлющих структур все еще оставались в силе. Франции и Британии угрожал не только призрак антиколониальной революции, если им не удастся убедить своих подданных в преимуществах имперских институтов, но и опасность преуспеть в достижении этой цели и тем самым породить имперских граждан, которые будут требовать социальных и экономических ресурсов, эквивалентных тем, которыми пользуются жители метрополии в эпоху государства всеобщего благосостояния. Колониализм, рухнувший в Африке и Азии в 1950-1960-е годы, был не консервативным вариантом межвоенных десятилетий, а колониализмом интервенционистским, реформистским и, соответственно, открытым для вызова.

В Европе послевоенная эпоха превратилась в фундаментальный разрыв с прошлым. Начиная с крушения Рима и заканчивая Гитлером, цель воскресить империю масштаба Рима преследовала европейскую политику. Эта воображаемая империя исчезла после Второй мировой войны. Слишком слабые, чтобы доминировать друг над другом, государства Западной Европы освободились от имперских замыслов и смогли сосредоточиться на достижении процветания и благосостояния в рамках существующих границ, а затем и на создании механизмов сотрудничества друг с другом. Европа постепенно реконфигурировалась в новый тип политического образования: не империю, не государство, а сложную политию, совершенно не похожую на составные монархии предыдущих веков. В Европейский союз вошли формально равнозначные суверенные государства, каждое из которых добровольно уступило часть своих полномочий целому, создав конфедерацию, способную формировать общие институты. Но даже когда Союз расширился до двадцати семи государств-членов, его способность формировать лояльность и привязанность оставалась неясной.

Другие возможности постимперского мира жили в политическом воображении по всему миру во второй половине двадцатого века. Среди этих проектов были союз бывших колониальных государств в "блоке третьего мира", крестьянские революции, преодолевшие государственные границы, солидарность диаспор и региональные объединения в Азии, Африке и других регионах. Организация Объединенных Наций как укрепила новую норму эквивалентности государств, так и заставила некоторых надеяться, что она сможет институционализировать сообщество всех людей мира.

Но в большинстве своем к концу 1950-х годов движения за переделку или прекращение колониального правления пришли к выводу, что какие бы новые политические формы они ни представляли, территориальное государство - это то, что они могут получить. Национальное воображение было как следствием, так и предварительным условием этой динамики, и оно становилось все более убедительным по мере того, как государства разрастались, а элиты приобретали заинтересованность в их сохранении. Тем не менее, картина мира, состоящего из равнозначных национальных государств, была иллюзорной. Военная и экономическая мощь государств оставалась крайне неравномерной, а статус и права людей внутри каждой единицы и между ними сильно различались.

По мнению многих наблюдателей, мировая политика стала биполярной: Соединенные Штаты и СССР в международном праве ничем не отличались от любого другого государства, концентрируя и распределяя военную мощь по своему усмотрению, выступая в роли защитников, покровителей и полицейских в теоретически суверенных государствах. Соединенные Штаты и Советский Союз были имперскими по своему охвату - и те, и другие обладали способностью и желанием осуществлять власть на огромных расстояниях и во многих обществах, но они настаивали себе и другим, что они не похожи на предыдущие империи. Американский идеал опирался на вымысел о расширяющемся мире национальных государств, открытых для торговли, восприимчивых к американской культуре и